Petunia

Не могу не отметить эту поэтичную зарисовку о пупырчатых земноводных.

О ЖАБАХ

Жуть как мне нравятся эти земноводные! Мягко пупырчатые, и не сухие, и не шершавые, глазастенькие такие – разве не прелесть? А как чуден узор на их шкурке!

Это у крокодила или же у человека цвет кожи почти однотонный, разве что веснушки, едва почуяв своим рыжим нюхом весну, появляются для контраста, и совсем другое дело – жаба! Или – «друже жабо», как она поименована в славянских притчах (у этого «друже жабо» друг еще был, «друже мышо», и они оба как-то залезли в «брашно хранилище богатого», а кто из них в живых остался, думаю, и так понятно).

Жабки же совсем другое дело (тело), они разномастные от природы, и, в отличие от людей, ничуть не против, если их погладит или же возьмет на руки незнакомец.

Доверчивые они твари, и совсем даже не хищники: ну, съели комарика или мушку, так ведь нам, людям, от этого одна только польза? А как они любят ласку! Куда там кошкам с их занудным мурлыканьем: и пусть даже кошка урчит, когда вы ее поглаживаете, но взгляните в ее глаза – она же вас презирает и ненавидит! А жаба только от наслаждения прикроет пленочкой свои буркалы, да нежится от тепла вашей руки, и наплевать ей сейчас на комаров, путь те даже перед самым ее носом пролетают: ни за что она не оскорбит вас недостойным, алчным и эгоистичным поведением.

Умеет жаба быть вежливой и благодарной, и зря вы говорите «что-то жаба давит», когда вам жалко с деньгами расставаться, да прижимистого человека жабой называете: не заслуживает наша болотная героиня такого к себе отношения.

А вы вспомните очень даже правдоподобную сказку про царевну-лягушку! Она же все, что только могла, для этого раздолбая, ее мужа, делала – и ковры за одну ночь ткала, и чудеса всякие с костями да винами любимому тестю из рукава демонстрировала, а уж про то, что у них с суженым по ночам происходило, я и вовсе лучше промолчу. А ведь для нее это было ой как трудно: надо было содрать с себя, с живой, шкурку, сменить гастрономические пристрастия с насекомых на млекопитающих и отвратительную для каждой уважающей себя жабы капусту, а что получила взамен? Сожгли в печке ее драгоценную шкурку, растоптали в прах ее честь, да ославили на весь мир, вот что получилось.

А ведь это она в награду за любовь от самых дорогих людей получила, что же теперь говорить про прочих там бояр и заморских гостях вперемешку с люмпенами. Воистину, жабья любовь не продается, а людская преданность – она и по определению «преданность»: лишь бы предать, обмануть, обесчестить, поматросить и бросить.

А потом мы еще жалуемся, что лягушки своим кваканьем нам всю ночь спать не давали, не догадываясь о том, что они так плачут, жалуясь на свою судьбу. А кто бы на их месте не заплакал бы?

Дмитрий Криушов